Когда-то, недавно по меркам долгоживущих ёкаев или чрезвычайно давно по людским меркам, когда мир был чуточку более сказочным, всё было куда проще. Или, по крайней мере, не так мудрено, как в современности. Были люди, были ёкаи. Они жили вместе, жили порознь, иногда враждовали, иногда пили из одних масу. И не было никаких законов, никаких премудростей: кто хотел – ходил за людьми по пятам, иные же вовсе их сторонились. Была в этом какая-то нелепая гармония, не подкреплённая ничем, кроме естественного, пусть и слегка чудного порядка вещей.
Всё было иначе, и его звали иначе. Он не помнил, а может никогда и не знал, кто дал ему имя. Может быть его всегда звали Минору, а может так его назвал заблудившийся монах, которому он подсказал верную дорогу из дремучего леса. В конце концов, это и не было важно, его редко звали по имени – попросту некому было. Минору всегда старался держаться подальше от чужих глаз. Он сторонился других ёкаев, не желая участвовать в их бесконечных и абсолютно бессмысленных междоусобицах. Сторонился он и людей, попросту не испытывая нужды в их близости, да и откровенно не понимая их устоев и обычаев.
Живя в глуши, вдалеке от ото всех, Минору не испытывал ни одиночества, ни скуки. Он даже не знал значения этих слов. Он был змеёй, холодной и с холодом в сердце. И всего его чувства и эмоции также были холодны, если вовсе существовали. Минору не был хорошим, не был и плохим – просто холодным. И единственное, что время от времени разогревало его естество было чувство голода. Прожорливость и любовь к еде были просто в его сущности. И поначалу ему было достаточно просто набить себе брюхо – чем попало, лишь бы досыта. И в глуши, где на многие ри была лишь дикая природа, не было проблем с поиском пищи. Минору мог хоть каждый день пировать и никогда не быть голодным.
Но постепенно этого стало недостаточно. Да, он мог наесться до отвала, забить голод, но это перестало приносить ему удовольствие. Всё его естество требовало нового – новых запахов, новых вкусов. И Минору отправился в путь в поисках новых яств. И это помогло. На какое-то время. Но стоило ему задержаться на одном месте, как голод вновь накатывал, заставляя его отправиться в путь за новыми вкусами. Богаты были земли оставленного богами Ямато, в изобилии там водились животные, а ягод и фруктов и вовсе было не сосчитать. И многие годы Минору ползал по земле, подгоняемый голодом.
И ползал бы он дальше, если бы не оказалось, что на всех животных он уже спел поохотиться, все фрукты надкусить и все ягоды проглотить. Не осталось ничего нового, что могла бы предложить дикая природа. А голод всё гнал вперёд. Не знал Минору, что ему делать, разве только попытаться пересечь большую воду и отправиться на другие земли.
Но тут он учуял запах, запах, полный вкусов. И пополз он на запах, гонимый голодом. И в конце концов оказался у поселения людей. И сделал для себя прежде немыслимое – вышел к людям. Вышел, не выполз – была ему дарована способность менять свой облик, и он решил не пугать людей, а затеряться среди них. У людей был праздник, большой, шумный, настолько шумный, что Минору оглох поначалу. Но запахи еды, буквально лежащей горами, привели его в чувство. Люди охотно делились едой с друг с другом, и Минору не был остался обиженным. Никогда ещё в своей жизни он так не пировал. Оказалось, и люди были на что-то годны.
Пусть жить бок о бок с людьми Минору не желал, но наведывался к ним, если на его пути попадалось очередное селение. Где-то его угощали, где-то он брал без спросу, где-то обменивал на яркие камешки, что иногда попадались ему в пещерах. Всё-таки, в людях что-то было. И они точно знали толк в еде. А ещё в сакэ. К сакэ Минору быстро пристрастился, но так никогда и не смог выпить его достаточно, чтобы окончательно захмелеть. Это был счастливый период.
Но счастье мимолётно для тех, кому даровано долголетие. И когда Минору начал задумываться о том, что он хоть чуточку начал понимать людей, люди пошли войной друг на друга. Минору никогда не интересовался властью и всеми этими игрищами за бёбу, а потому не мог понять причин, не мог понять сути. Люди называли это смутой, для Минору это был просто раздор. Ничего ему больше не оставалось, как вновь уйти в глушь, подальше от людей и их бессмысленных войн. Уполз он в самую глухую чащу, что смог найти, опечаленный и голодный. И настолько он опечалился, что не заметил, как впал в спячку.
Разбудил его голос. Когда Минору открыл глаза, то увидел перед собой человека – юного, совсем ещё мальчишку. Был он юн, но вежлив, и просил у Минору разрешения развести костёр в его лесу. Минору никогда не считал тот лес своим, поэтому не видел причин отказывать человеку. И под треск костра человек спросил, чем так был опечален Минору. И то ли спросонья, то ли отчаянья, поведал тот свою историю, о голоде и о новом.

- Мне знаком такой голод, – рассмеялся человек.
- Ты тоже ищешь новых вкусов? – удивился змей.
- Я никогда не откажусь испробовать новых блюд. Но я не о них. Не только о них. Внутри меня есть это чувство – жажда, голод, как ни назови – но я хочу всё знать, хочу разгадать все тайны! – воскликнул человек.
- А что мне с этого? – спросил змей.
- А вот что: на самом деле ты точно такой же. Тебе не нужная новая еда, тебе нужно новое. Всё новое. И опечалился ты от того, что люди для тебя были новы, но тебе пришлось уйти, – заявил человек.
- Это неправда, – возмутился змей.
- Правда. Ты просто этого ещё не понял. Но я готов это доказать! – улыбнулся человек.
- Доказать? И как ты намерен это сделать? – озадачился змей.
- Очень просто! Идём со мной! И ты забудешь о своём голоде! – кивнул человек.

Задумался Минору. И долго думал. Думал всю ночь и до рассвета, пока человек спал, пока костёр не превратился в угли, а угли не затухли. Думал, и наконец решил.

- Год. Один год я буду следовать за тобой. Окажешься правым – проси о чём хочешь, – склонил голову змей.
- Если я ошибся, то можешь съесть меня, – ухмыльнулся человек.
- Люди невкусные, но будь по-твоему, – вздохнул змей.
- Великолепно! И прости мои манеры, я вчера так утомился с дороги, что даже не представился. Я – Хомура Хокуто, оммёдзи! С этого дня – твой новый спутник! – слегка шутливо поклонился человек Хомура Хокуто.

И отправились они в путь. Не было у них маршрута и не было места назначения, иногда и дороги не было. Хомура Хокуто и правда интересовался всем. Он наблюдал за птицами, рисовал листья деревьев, слушал деревенские россказни и считал звёзды. Но, кажется, знал ещё больше. Он рассказывал Минору о людях и об их обычаях, о своих странствиях и пути оммё. И пусть ему не доставало искусства речей в силу возраста, но их живость и искренность подкупала даже ёкая. Иногда Минору настолько заслушивался, что переставал обращать внимание на всё вокруг. И только к концу срока он осознал, что весь этот год голод его не тревожил. Нет, ему хотелось есть, но это был не голод. Не тот голод.

- …Ты был прав. Я сдержу слово: проси, что хочешь – и я исполню, – сказал Минору.
- И хотел бы я просить тебя стать моим сикигами, но это неправильно. Поэтому – будь моим другом, – легко улыбнулся Хомура Хокуто.
- Ты дал мне больше, чем кто-либо. Ты за год показал мне больше, чем я видел за столетие. Для меня будет честью быть твоим другом. Но… – прищурился Минору.
- Но? – удивлённо повторил Хомура Хокуто.
- Ещё большей честью для меня будет служить тебе до конца дней. Для меня честью будет звать тебя Господином, – приклонил голову Минору.
- Ты уверен? Назад дороги не будет, – предупредил Хомура Хокуто.
- Это единственное, в чём я когда-либо был по-настоящему уверен, – по-змеиному улыбнулся Минору.
- Спасибо! Ты не пожалеешь! В этом я клянусь тебе… Кёсямару! – хлопнул в ладоши Хомура Хокуто Господин.

С того дня они шли бок о бок – оммёдзи и его сикигами. Вместе узнавали новое, вместе переживали невзгоды, вместе постигали оммёдо. Однажды Господин признался Кёсямару, что у него есть сокровенная мечта – мир, в котором люди и ёкаи смогут жить вместе, в дружбе и согласии. И он был верен этой мечте. Он заклинал онрё, защищая людей. Он урезонивал обезумевшую толпу, спасая выводок кицунэ. И Кёсямару всегда был рядом – и никогда не пожалел о своей клятве. А с годами и другие разглядели в Господине то, что увидел одинокий ёкай за первый год путешествия. К Господину за советом шли люди и ёкаи, многие из последних впоследствии присягали ему на верность. Господин никогда и никого не заставлял себе служить, таковы были его убеждения. И это не помешало ему собрать целую армию сикигами, и каждый из них, как и Кёсямару, по своей воле решили следовать за тем, кто, по их мнению, должен был показать путь для всех – и для людей, и для ёкаев.
Но мечте Господина было не суждено сбыться. Потому что началась война. И была эта война не из тех бессмысленных, что люди развязывали постоянно. Это была война за выживание. Война между ёкаями и людьми. Господин пытался примирить стороны, разрешить разногласия – но всё было тщетно. И тогда, скрепя сердце, Господин встал на сторону людей – потому что не мог иначе. И Кёсямару, и все сикигами встали плечом к плечу. Не потому, что хотели защитить людей, а потому, что верили своему Господину. Ужасная это была война. И были на той войне громкие победы и столь же чудовищные поражения. Они сражались храбро, дрались за каждый дзё земли, теряли товарищей. Но в итоге всё это было бессмысленно – люди проиграли. Много оммёдзи пало в той войне. Среди них был и Господин.
Никогда так не горевал Кёсямару, потому что никогда до этого не знал горя потери. Но не дали ему отдать почести Господину, не дали проводить его в последний путь. Для ёкаев он был предателем. Его судили. И он был готов принять смерть, чтобы воссоединиться с Господином по ту сторону Сандзу. Но даже в этой милости ему отказали. Он был трижды проклят, четыре раза запечатан и сослан за пять сотен ри.
И было ему запрещено покидать Никко до конца его дней. Только ему и оставалось, что жить в облике человека, ведь всю его суть запечатали. Он взял себе новое имя, в память о своём первом имени и в насмешку на всем этим лицемерием. 
Проходили года, десятилетия, мир – смертный и потусторонний – постепенно восстанавливался. Путешествия вместе с Господином помогли Макото влиться в людское общество, словно бы он всегда был человеком. Несмотря на войну, несмотря на ссылку, несмотря ни на что он был верен мечте своего Господина. Были те, кого он никогда и ни за что не простил бы, но это было не важно. Всё было не важно, кроме одного – надежды. Или, скорее, безрассудной веры. Ицува Макото – Кёсямару – верил в своего господина. И не верил, что человек, знавший таинство ритуала Таидзан Фукун навсегда покинул этот мир.
Оставалось лишь ждать.