"Привет!
Хочешь поучаствовать в школьном проекте арт-клуба? Портрет в подарок после выставки!
Если согласна, и будет время, приходи во двор в четверг после занятий.
Прошу прощения за беспокойство, если нет.
Шинономе Фуюми, класс 3-1."

Записка такого содержания, написанная на красивой карточке и очень аккуратным, почти филигранным, почерком, нашлась в школьном ящике Шисы Соры во вторник после занятий, и была украшена маленьким рисунком мультяшного журавлика, склонившимся в поклоне благодарности.

Сложно сказать, что смотивировало одну из самых популярных девочек в школе выбрать в качестве модели кохая, потому что половина мальчиков в Имаичи устроила бы за такую честь великую драку, да и большая часть девочек наверняка бы не отказалась заполучить портрет из рук художницы, всегда каким-то невероятным образом умудряющейся нарисовать тебя одновременно и с поразительной точностью, и, словно бы, лишенной каких-либо недостатков.

Хотя, зная ее скромную натуру, можно предположить, что Шинономе просто не хотела излишнего внимания к своей инициативе. Сделать все с как можно меньшим шумом, пригласить младшеклассницу, с которой почти не общалась до этого, в надежде поработать над портретом в относительной тишине и спокойствии, выйдя на пленер под сень отцветающих уже сакур - наверное, в ее понимании это было исключительно приятным времяпрепровождением.

Так или иначе, в четверг, после занятий, она была там, устроившись в укромной тени, так, чтобы не видели со стороны школьной аллеи расходящиеся по домам ученики. Устроившись на коленях прямо на траве - складной стульчик стоял рядом, и на нем стояла школьная сумка.

Сложив руки на коленях, она смотрела куда-то вдаль, за школьную ограду, почти невидящим взглядом, но шаги заслышала сразу, обернувшись на Сору и приветственно помахав ей рукой.

- Здравствуй, - Фуюми улыбнулась. Без неловкости, но с легким беспокойством в антрацитно-черных как у птицы, глазах, - Спасибо тебе большое, что пришла. Ты ведь согласна? Надеюсь, я не отниму много твоего времени?

- Здорово! - тревога в глазах Фуюми исчезла. Лицо ее просветлело, и она очаровательно улыбнулась, - Садись, пожалуйста. Хочешь, возьми мой стульчик, мне удобно и здесь, на траве. И у меня есть чай из автомата, если захочется пить.

Выразив должную для настоящего семпая заботу о младшем товарище, старшеклассница взяла в руки планшетку с бумагой для рисования, повертела в пальцах карандаш, придирчиво прищурившись, чтобы оценить его остроту. А потом выглянула поверх планшетки, встретившись взглядом с Сорой, - Почему ты?... Хмммм...

Вопрос, казалось, девушку слегка озадачил. Несколько секунд она пристально всматривалась в лицо напротив, будто стремясь рассмотреть его по-новому, и из-за планшетки были видны только ее темные глаза под сенью челки.

- Знаешь, иногда в голове что-то щелкает. Ты ищешь подходящий образ, всматриваешься в лица. И тут замечаешь что-то яркое, - на секунду замолчав, Шинономе мягко рассмеялась, - Прости, я плохо объясняю такие вещи. Сейчас, кажется, говорят "Я художник, я так вижу". Или как-то так?...

Это могло бы показаться странным - то, что за тобой, оказывается, отстраненно наблюдают, пока ты не знаешь. Но сама семпай, пусть и объясняла свои чувства немного сумбурно, похоже, не видела в этом ничего плохого. Вот ведь как бывает - пока ты не решаешься подойти к кому-то, кто тебе интересен, опасаясь, что это похоже на сталкерство, сталкерить - пусть и по-своему, с исключительно творческими целями - могут и тебя саму?

Впрочем, вряд ли Шинономе об этом даже задумывалась. Она с явным удовольствием начала работу.

Карандаш неторопливо, на пробу, зашуршал по бумаге. Одна линия, две, три.

И, конечно же, молча она сидеть тоже не намеревалась. Если уж отняла чужое время, даже если визави всем своим видом показывает, что она не против, то нужно развлечь ее беседой. Это правильно, это вежливо.

- Вы с сестрой очень похожи. Но не как икринки, а как два листика с одного дерева. Форма одна, но прожилки разные. Я не ошиблась?

- Правда? - Фуюми вопросительно подняла темные брови, - А у тебя как это проявляется?... Ну... кроме драк. Про твое великое сражение с гяру с моей параллели вся школа слышала. По идее, я должна пожурить тебя, как семпай, и попросить не делать так больше, но... она мне тоже не нравится.

Фуюми спрятала за планшетом невольную улыбку. Одна эта фраза была нарушением образа, к которому привыкли все, образа примерной ученицы, но она была даже немного собой довольна. Не зря говорят, что хорошие девочки, как мотыльки на огонь, часто тянутся к плохому. Даже если это - такая малость.

Они не были близко знакомы, так что деталей - помимо озвученного - Фуюми знать не могла, но о шебутной девчонке из второго класса слышали многие ребята в школе. Такие девушки как Шинономе-семпай растут в атмосфере строгости социальных норм, правил поведения и этикета, но это не всегда значит, что другие натуры вызывают у них отторжение. Иногда им недостает этого, не хватает близкого контакта. Даже если родители очень любящие, они могут быть старомодны или просто строги в своем воспитании.

А иногда это заводит не на те дорожки.

- Я... одна у родителей, - спокойно, но немного грустно, ответила Фуюми, - Хотя мне очень хотелось бы иметь сестру или брата. Когда рядом есть кто-то, на него можно равняться. Или пытаться сделать лучше себя, чтобы быть для него примером, если он младше.

Пара минут молчания и шорох карандаша по бумаге. От длинных, тонких линий она переходила к деталям и мелкому штриху то тут, то там.

- А так... это похоже на гонку, в которой не видишь конечной точки. Цели. Постоянно кажется, что можно быть лучше, смелее, успешнее, чем сейчас, и...

Девушка резко нахмурилась и мотнула головой, отгоняя незаконченную мысль. Оценивающе посмотрела на текущий вариант наброска. Складывалось странное впечатление - словно разговор, ответы Соры на вопросы, помогают ей рисовать, делая портрет именно таким, как она хочет. Направляют ее руку, и ее восприятие. И даже как будто... она видит что-то, что недоступно обычному глазу.

- Наверное, мне просто не хватает по-настоящему близкого человека рядом. Поэтому, я тебе немного завидую. По-доброму, конечно же.